Пароход мог отправиться только в конце апреля. Кстати, Харитина назвала его «Первинкой» и любовалась этим именем, как ребенок, придумавший своей
новой игрушке название. Отвал был назначен ранним утром, когда на пристанях собственно публики не было. Так хотел Галактион. Когда пароход уже отвалил и сделал поворот, чтобы идти вверх по реке, к пристани прискакал какой-то господин и отчаянно замахал руками. Это был Ечкин.
— Так, так, сударыня! — продолжал старик, улыбаясь. — Как бишь у вас эта песня-то поется: «Во всем я вижу образ твой?..» Да что это за
новая игрушка у твоего Николеньки? Ба! ружье с штыком!
Дело это любовное понравилось мне; то есть приятно было видеть Антония хоть на любовь — дело немудрое — способным. Сам-то я в ту пору холоден к этому был, да и монашеское распутство отвращало в сторону, ну, а отец Антоний — какой же монах?.. Женщина его, по-своему, красива — свеженькая такая, словно
новая игрушка.
В это время по всем казанским улицам и особенно около Булака толпы мальчишек и девчонок, все вооруженные
новыми игрушками, купленными на лодках, с радостными лицами и каким-то бешеным азартом бегают, свистят, пищат или пускают фонтанчики из брызгалок, обливая водою друг друга и даже гуляющих, и это продолжается с месяц.
Когда он распечатал пакет, он засмеялся, как дитя, которому показали
новую игрушку. В пакете была фотографическая карточка и письмо.
Увлекшись Николаем Павловичем Зарудиным, она капризно и настойчиво шла к цели, приняла, как должную дань, жертву подруги, а когда цель эта не была достигнута, поплакала, как ребенок над сломанной игрушкой, но вскоре утешилась и занялась подвернувшейся ей под руку новой, но эта
новая игрушка стала для нее роковой, она сама обратилась в игрушку человека, блиставшего еще более, чем она, отсутствием нравственных принципов.
Неточные совпадения
Утром я бросился в небольшой флигель, служивший баней, туда снесли Толочанова; тело лежало на столе в том виде, как он умер: во фраке, без галстука, с раскрытой грудью; черты его были страшно искажены и уже почернели. Это было первое мертвое тело, которое я видел; близкий к обмороку, я вышел вон. И
игрушки, и картинки, подаренные мне на
Новый год, не тешили меня; почернелый Толочанов носился перед глазами, и я слышал его «жжет — огонь!».
Иногда Яков думал, что Митя Лонгинов явился не из весёлой, беспечной страны, а выскочил из какой-то скучной, тёмной ямы, дорвался до незнакомых,
новых для него людей и от радости, что, наконец, дорвался, пляшет пред ними, смешит, умиляется обилию их, удивлён чем-то. Вот в этом его удивлении Яков подмечал нечто глуповатое; так удивляется мальчишка в магазине
игрушек, но — мальчишка, умно и сразу отличающий, какие
игрушки лучше.
И все продавали за бесценок, отдавали почти задаром, обзавестись бы только поскорей на вырученные деньги
игрушками новой роскоши.
Старые, надоевшие
игрушки становились как
новые.
Этой
новой, поработившей всецело Екатерину Петровну
игрушкой был ее кузен, Сергей Дмитриевич Талицкий.
Толстых застонал и снова безмолвно опустился на диван. Огонь в глазах его совершенно потух — он преклонился перед
новым могуществом строго судьи, могуществом представителя возмездия, он перестал быть главою дома, нравственную власть над ним захватил Гладких. Петр Иннокентьевич все еще продолжал держать в руке револьвер, но Гладких спокойно взял его у него, как берут у ребенка опасную
игрушку.
За ребенка что ли, которого тешили долго любимою
игрушкой — отняли ее, потому что она понравилась другому, и обещают
новую, золотую
игрушку?
Серьезно мыслящие русские люди не могут уже не испытывать теперь по отношению всех введенных
новых форм управления нечто вроде того, как, если бы взрослому человеку подарили
новую, не бывшую у него во время детства,
игрушку.